...из "Короля Лир" шутовской водевиль сотворить могу...на Тёркина рука бы не поднялась...
Sash, вот тот тайный код, который и прячется в глубинах такого переименования.
У Вас рука не поднимется, у множества других не дрогнет.
Для них такие случаи - благодатная почва замахнуться с плеча и рубить по живому, крушить остатки исторического знания.
Когда перемешиваются история и вымысел, человеческое сознание разрыхляется. Далее можно творить сущие чудеса. Можно врать и перевирать, потешаться и издеваться, куражиться над истиной и ломать её через колено, - сам чёрт не разберёт где правда, а где ложь.
С Тёркиным особый случай.
Власти дали отмашку на широчайшую популяризацию образа по понятной причине: для поддержания морально-боевого духа бойцов, находящихся в центре гигантской мясорубки, призванных каждое мгновение жертвовать собой. Хотите или нет, но это был уже социальный и политический заказ на Тёркина.
С окончанием войны свою социально-политическую функцию Тёркин выполнил.
По идее, Тёркину была уготована типичная судьба литературного героя на библиотечных полках.
Но автор, успевший поднатореть в деле собирания образа своего героя, решил, очевидно, что для сохранения, как теперь бы сказали, "рейтинга", мало довольствоваться собственной ролью только Пигмалиона, а нужно попытаться примерить тунику Цезаря и сыграть уже по-крупному на конфликте с властными устоями, идя ва-банк.
Результат с продолжением поэмы известен.
Но с того момента Твардовский волей-неволей превратился в политического деятеля.
Поэт в России всегда больше, чем поэт, и это его личная судьба.
Казуистика в том, что по прошествии времени, конфликтные ситуации с политической подоплёкой, произошедшие в жизни тех или иных литераторов, стараниями политтехнологов последующих поколений раздуваются у нас до масштабов переломных исторических вех. Сам литератор сакрализируется теми или иными заинтересованными кругами и выставляется в качестве реальной политической иконы для придания убедительности и общественно значимого веса в аргументации позиции этих кругов.
Сейчас, когда в мировом масштабе развёрнута масштабная идеологическая кампания по дискредитации роли Советского Союза в разгроме фашистской Германии, по вытравливанию истинных (с точки зрения общеисторической правды) знаний о той войне в головах новых поколений живущих, поэма Твардовского является в том числе очень удобным инструментом для манипуляций общественным сознанием:
Автор давно исподволь записан в политические борцы с режимом. Поэтому можно спокойно приплетать скрытие политические смыслы в отображении им тех или иных сцен, лепить политические ярлыки и его героям.
Поскольку поэтическая подача материала - это всегда набор жанровых сцен, то корыстным толкователям открываются безграничные возможности для собственной интерпретации происходящего, приписывания любых обусловливающих обстоятельств.
На фоне массированной волны популяризации поэмы с целью позиционирования её как истинно исторического материала, можно с успехом похерить сам исторический материал. В этом вред переименования центральной площади именем литературного героя, имеющего отношение к Великой отечественной войне с учётом конкретного авторства.
Был бы это какой-то нейтральный литературный герой, не столь идеологизированный в настоящих условиях, - Евгений Онегин или Ихтиандр, - и то можно было отнестись более спокойно к предложению такого названия.
Примитивизм в подходе к выбору названия очевиден: сказал автор, что парень смоленский, ну так нам, дуракам, и достаточно, чтобы площади называть.
Хотя фамилия-то совсем не смоленская, даже и не русская.
А название площади получается не то что привлекательное, а наоборот, неприятное, неблагозвучное.
И чем конкретно провинилась именно эта центральная площадь, чтобы её им корёжить? Только потому, что на закате перестройки там нашли место приткнуть покосившийся памятник?
И веет от этой затеи дремучестью провинциальной. Как от возни жителей задрипанного городка Мышкина с их хвостатым талисманом, где они периодически устраивают балаганные представления с мышиными чучелами, радуясь неизвестно чему.
Так и в Смоленске, дай повод, - найдутся охотники забить бюджетную строку для низкопробных ярмарочных празднований с ряжеными, опускающих планку восприятия национальной истории до уровня хмельного веселья на деревенской свадьбе.
Не хочется, чтобы увалень с гармошкой навязывался нам в качестве символа Смоленска. Пусть это будет символом хутора Загорье. А сама поэма останется достоянием всех россиян.
