Вот такая веха
Но именно к этому времени в России появилась УЖЕ большая прослойка европейски образованных людей в обществе (а не только немецкой элите), что и вообще давало возможность существовать обществу, как феномену, так и чисто европейкой культуре среди этого общества (а Пушкин и Тургенев дворянами были, например - они составляли элиту). А в 1917-22 эту прослойку изгнали.Семен Кузьмич писал(а):Если давать определение "Чехов-европеец", то нужно говорить, что в начале 20 века Россия была Европой. Это ведь и так, и не так. Ведь даже сейчас, в начале 21 века мы не можем сказать, что Россия - это Европа. Россия - это Россия!
http://www.mosreg.ru/news/48352.html29.01.2010 18:00
В Звенигород доставлен памятник А. П. Чехову
Памятник знаменитому писателю, автором которого является скульптор Владимир Курочкин, прибыл 22 января из литейной мастерской Смоленска в Звенигород на ул. Лермонтова, где временно будет находиться в ангаре, принадлежащем звенигородской ЦГБ.
Торжественное открытие памятника состоится в июне, в дни работы очередной Международной летней театральной школы СТД РФ, в присутствии известных театральных деятелей и представителей администрации Президента РФ.
По материалам газеты «Звенигородские ведомости»
Стыдоба. Не надоело ахинею писать? Давай ещё всех писателей причисли к европейцам, а остальных быдлами назови.lsd дача писал(а):Полноценный писатель-европеец без всяйкой там загадочной русской души. Потому в Европе ставят и любят - он понятный.
Обратимся к А.П.Чехову. В его эпистолярном наследстве упомянуто немало смоленских людей – М.И.Глинка, Г.А.Потемкин, А.Н.Энгельгардт, литературовед И.И.Иванов, издатель «Московского листка» Н.И.Пастухов, литератор-неудачник Н.А.Путята и др. Чехов переписывался со смоленским прогрессивным общественным деятелем, земским врачом Д.Н.Жбанковым. Переписывался он и со смоленским врачом-окулистом П.И.Радзвицким, по рецепту которого было изготовлено знаменитое чеховское пенсне (Есть достаточно обстоятельств, позволяющих утверждать, что П.И.Радзвицкий послужил Чехову прототипом врача Старцева – печального героя повести «Ионыч»).
Большой интерес представляет чеховская оценка личности С.А.Рачинского. Имя смоленского помещика Сергея Александровича Рачинского (1833-1902) хорошо известно в истории русской культурной жизни. Племянник и биограф поэта Е.А.Баратынского, друг П.И.Чайковского, профессор Московского университета, переводчик труда Ч.Дарвина «О происхождении видов» С.А.Рачинский оставил Москву, университет, кафедру и, поселившись на Смоленщине в своем родовом имении Татево, основал там и содержал на свой счет образцовую народную школу с интернатом для далеко живущих и бедных крестьянских детей (Среди них находился будущий художник-передвижник Н.П.Богданов-Бельский). Однако глубокая религиозность С.А.Рачинского наложила печать на его педагогическую систему. Это вызвало скептическое отношение передовой русской интеллигенции к начинанию С.А.Рачинского. В частности А.П.Чехов писал о нем: «Да, таких людей, как Рачинский, очень мало на белом свете … Рачинский, и дойный и чистый, представляется весенним зефиром. Я готов за Рачинского живот свой положить, но … я не отдал бы в его школу своих детей».
По душе пришелся А.П.Чехову нравственный облик великого сына Смоленской земли Николая Михайловича Пржевальского. «Таких людей, как Пржевальский, я люблю бесконечно», − писал в одном из писем к Е.М.Линтваревой. Чехов писал о Пржевальском и людях его типа: «Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки … делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу». Чехов утверждал, что «Один Пржевальский стоит … десятков учебных заведений и сотни научных книг».
Запоздавшее письмо Чехова
В конце восьмидесятых годов XIX века в Москве заболел чахоткой обнищавший литератор неудачник Николай Аполлонович Путята – отпрыск старинного смоленского дворянского рода. А.П.Чехов, лечивший Путяту, принял близкое участие в его печальной судьбе. «Вижу его непроходимую бедность и верую в неизлечимость болезни», − сообщал Чехов 19 января 1888 года А.Н.Плещееву. Через несколько дней Чехов уже писал поэту, что Путята «хотя и лежит в постели, но быстро и широко шагает к могилке».
Антон Павлович шлет письма знакомым о тяжелом положении больного, вместе с ними помогает Путяте получать пособия от Литературного фонда и частных лиц, пытается через своего доброго знакомого И.Л.Леонтьева (Щеглова) разыскать в Петербурге богатую сестру Путяти. Наконец писатель решил воззвать к землякам умирающего. 20 декабря 1890 года в № 150 газеты «Смоленский вестник» появилось его письмо.
Милостивый государь г. Редактор!
Позвольте мне обратиться к Вам с покорнейшей просьбою.
В Москве проживает смоленский дворянин Николай Аполлонович Путята, сын одного из крупнейших землевладельцев Смоленской губернии. Занимался он до последнего времени исключительно литературою, был известен как отличный переводчик и одно время негласно редактировал московские уже прекратившиеся издания «Мирской толк», «Свет и тени» и «Европейскую библиотеку». Года 2-3 тому назад он заболел хроническим воспалением легких настолько серьезно, что потерял способность к труду. Болен он и по сие время. Надежды на выздоровление нет никакой. Поправиться настолько, чтобы самому зарабатывать себе хотя бы на лекарства, он не может, так как живет при самой нездоровой обстановке, в грязи, в чаду. Средств у него нет; ни одежды, ни обуви, ни лекарств. За время, пока он болен, мы обращались в Литературный фонд, откуда получили помощь, обращались в московские газеты, к товарищам-литераторам и, наконец, исчерпали до дна все те немногие источники, на которые может рассчитывать литератор, находящийся в положении Путяты. Теперь у нас осталась одна только надежда на родственников и друзей Путяты, проживающих в Смоленской губернии.
Не найдете ли возможным через посредство Вашей почтенной газеты известить о тягостном и совершенно безвыходном положении Путяты всех знающих или знавших его? Этим извещением Вы окажете громадную услугу как больному и нам, так равно и родственникам и друзьям его, которые быть может до сих пор были лишены возможности помочь ему только потому, что не знали его адреса, или не были извещены об его болезни. Форма извещения вполне зависит от Вашего усмотрения; больной выражает только желание, чтобы Вы в заметке о нем назвали его полное имя, отчество и фамилию, на что у меня имеется его письменное разрешение.
Адрес Путяты: г. Москва, 1-я Мещанская, д. Шелапутина, кв. Фроловой.
Имею честь пребыть с почтением
А. Чехов.
Увы, публикация письма запоздала: 11 ноября 1890 года Н.А.Путята умер.
Письмо это не вошло ни в одно изданное избрание эпистолярного наследства А.П.Чехова и никогда больше не публиковалось. О нем лишь вскользь упомянуто в книге смолянки Н.И.Гитович «Летопись жизни и творчества А.П.Чехова» (1955) и в 68-м томе «Литературного наследства» (1960) в связи с именем писательницы Е.Я.Поливановой, опубликовавшей 5 июля 1904 года в № 148 рижской газеты «Прибалтийский край» свои воспоминания о беседе с А.П.Чеховым и его обращении в «Смоленский вестник».
Глядя на чеховский портрет
Памяти моего смоленского учителя математики, энтузиаста - чехововеда Александра Романовича Эйгеса.
Старомодное пружинное пенсне с черным шнурком… Кто представит себе облик А.П.Чехова без этой – такой настойчиво памятной – детали? А между тем на всех фотографиях писателя, снятых до 1897 года, эта деталь отсутствует: до этого года Антон Павлович пенсне не носил и на глаза не жаловался.
Впервые о дефектах зрения Чехов упоминает в письме к Н.М.Линтваревой, посланном из Мелихова 1 мая 1897 года: «У меня так называемый астигматизм, − благодаря которому у меня часто бывает мигрень, и, кроме того, еще правый глаз близорукий, а левый дальнозоркий. Видите, какой я калека».
В этом же письме Чехов сообщает, что у него гостит глазной врач, который подбирает для него очки.
С той поры мы видим Чехова на фотографиях уже в пенсне.
Из дневника П.Е.Чехова (отца писателя) узнали, что приезжавший в Мелихово глазной врач – это Петр Игнатьевич Радзвицкий.
...
Конечно, рассуждение о том, что Радзвицкий послужил прототипом героя повести «Ионыч», носят гипотетический характер, поскольку ни Чехов, ни его современники не оставили на сей счет прямых свидетельств. Тем не менее, в повести «Ионыч» мы находим ряд штрихов, позволяющих думать, что наше предположение не столь уж далеко от истины.
В самом деле. Город, с которым связал свою жизнь герой повести «Ионыч» земский врач Старцев, назван у Чехова «губернским городом С». Город же, с которым связал свою жизнь земский врач Радзвинский – это губернский город Смоленск. О том, что чеховский «губернский город С» и есть Смоленск, догадаться не трудно. Ну к какому еще из губернских городов с названием, начинающимся буквой С, могло относиться приведенное в повести высказывание о местной библиотеке: − «Если бы не девушки и не молодые евреи, то хоть закрывай библиотеку»? Ясно, что это не Самара, не Саратов, не Симбирск, не Симферополь и не Ставрополь, в которых процент еврейского населения был незначительным. В то же время это и не губернские города Привислянского края Седлец и Сувамки, где процент еврейского населения хотя и был высоким, но где не существовало ни земства, ни земских врачей. В русских же губернских городах с названиями на букву С только в Смоленске было сравнительно много евреев – рабочих, ремесленников, торговцев, предпринимателей, интеллигенции.
А в каком из губернских русских городов с названием начинающимся буквой С обыватели стали бы называть барина-врача «поляк надутый»? Да конечно все в том же Смоленске, где до революции жило много потомков польской шляхты, имевших в городе свой костел, католическое кладбище, национальный клуб. Держались они обособленно, надменно-заносчиво по отношению к местным русским обывателям. При этом употребление прозвища «поляк надутый» становится понятным только тогда, когда оно относится не к человеку с русской фамилией «Старцев», а к человеку с польской фамилией «Радзвицкий».
И еще один штрих. Чехов пишет, что Ионыч, принимая больных, сердится и «нетерпеливо стучит палкой о пол». Возникает вопрос: что за палка у врача, принимающего пациентов? Непонятно! Но стоит только подставить на место врача Старцева врача Радзвицкого, страдающего (Чехов это знал!) застарелым ревматизмом, − как всё становится объяснимым.
Ещё раз про любовь: мрак в конце тоннеляBuonarotti писал(а): Чехов - гений, это бесспорно. Непостижимо, как мог он будучи совсем молодым писать такие глубокие произведения. Его можно перечитывать бесконечно.
Послушайте, ДАЧА, как вас понимать? Да Чехов тут именно при том, что он это всё и написал!lsd дача писал(а):C.M., "Живой товар" читал - жёсткая вещь. Однако, причём тут Чехов?
Надо перечитать, чтобы восстановить детали. Сюжет совершенно правдоподобен. Полагаю, мог быть взят Чеховым из жизни. К тому же, это soft - всё написано в конце XIX века.И ещё вопрос. Ваше отношение к сюжету "Живого товара"? Насколько он правдоподобен, на ваш взгляд?