В 1789 году британский корабль Snow Hunter прошел мимо крошечного, площадью всего 21 кв. км, острова. Сейчас его назвали бы открыточным — зелень, пальмы, белоснежный песок, дружелюбные туземцы. Британцы окрестили открытую землю Приятным островом. Долгое время он и оставался таким, а был богат разве что рыбой и кокосами, пока британский геолог Альберт Эллис не нашел в его недрах сокровище.
Однажды геолог присмотрелся к «куску окаменевшего дерева с Науру», подпиравшему дверь в сиднейском офисе торговой компании Pacific Islands Company, и обнаружил, что на самом деле это кусок высококачественной фосфатной руды. Многие годы на коралловом атолле оседали морские организмы, в результате 80% площади его центрального плато было богато фосфатной рудой с рекордным содержанием фосфора — 84%. Права на добычу полезных ископаемых были немедленно проданы Германии, чьей колонией в те годы была Науру, а Pacific Islands Company была переименована в Pacific Phosphate Company. В следующие годы с микроскопического острова размером с треть Манхэттена вывезли около 80 млн т фосфатов.
Под экспорт с Науру строились порты, перерабатывающие предприятия и целые вспомогательные отрасли. Когда Германия потерпела поражение в Первой мировой войне, Австралия захватила остров и объявила его своим, а монополия перешла в руки Британской комиссии по фосфатам. К началу 1920-х годов Науру экспортировала около 200 тыс. т фосфатов в год; в 1940-х — в четыре с лишним раза больше. После японского вторжения, во время которого добыча прекратилась, а Науру потерял четверть населения, атолл был возвращен австралийцам. Разработка недр продолжилась с новой силой, фосфаты продавались в Австралию, Новую Зеландию и Великобританию по ценам ниже мировых, чтобы субсидировать местных фермеров. В течение двух последующих десятилетий добыча фосфатов достигла рекордного уровня, поэтому, когда в 1968 году Науру наконец обрела независимость, остров потерял почти треть своей площади и большую часть природного ландшафта.
Но тогда это никого не смущало — казалось, что страна приобрела намного больше. Торговля фосфатами была настолько прибыльной, что обеспечила расположенному в 4500 км к северо-востоку от Сиднея островному государству самый высокий ВВП на душу населения в мире. Благо в 1960-е годы оно составляло всего-то 13 тыс. человек. Островитяне напрочь отвыкли от работы: десятками лет прибыль направлялась в национальный целевой фонд для развития страны. В 1980-х годах он оценивался в 1,5 млрд австралийских долларов (около $1,275 млрд по курсу того времени).
Граждане страны быстро усвоили западный образ жизни, и численность населения к началу XXI века снизилась всего до 4 тыс. человек, а значит, средний житель Науру стал еще богаче. Никто не мог пожаловаться на уровень жизни: каждый гражданин ежегодно получал от правительства тысячи долларов за красивые глаза. На выборах политики наперебой обещали увеличить размер этих выплат, и науруанцы голосовали за того, кто пообещал больше других, вспоминает доктор Стюарт Ферт, эксперт по Тихоокеанскому региону из Австралийского национального университета. По данным Всемирного банка, в 1981 году доход на душу населения Науру составил $27 тыс., притом что доход самих американцев составлял $14 тыс. Правительство не облагало налогом доходы и предоставляло гражданам бесплатное образование и здравоохранение, однако это, пожалуй, единственное, за что его можно похвалить.
Деньги без контроля
Анализом того, на что уходят шальные деньги, жители Науру себя не обременяли, как и финансовой отчетностью. Доктор Ферт рассказывает, как его знакомый пилот, работавший в национальной авиакомпании острова, получал зарплату: он приходил в офис президента страны, открывал сейф, вытаскивал пачки банкнот, взвешивал в руках и говорил: «Пожалуй, хватит». Члены правительства скупали круизные лайнеры и самолеты, летали за покупками за границу, приобретали спортивные автомобили, хотя на то, чтобы не торопясь объехать весь остров, уходит 20 минут. Один начальник полиции выписал себе Lamborghini, чтобы обнаружить, что из-за тучности не сможет втиснуться за руль. Простые жители тоже не отставали. «Люди вели себя глупо, — вспоминал науруанец Маноа Тонгамало в 2008 году. — Заходили в магазин, покупали несколько сладостей, расплачивались купюрой в 50 австралийских долларов (около $43. — РБК) и не брали сдачу. Они использовали деньги, как туалетную бумагу».
Но сколько бы полезных ископаемых ни было в недрах, рано или поздно они заканчиваются. Многие сырьевые экономики понимают это и заранее пытаются развивать более сложные промышленные и технологические направления, на которые смогли бы переключиться, когда сырье иссякнет.
Правительство Науру тоже догадывалось, что фосфатный Клондайк не продлится вечно. Однако если арабские шейхи инвестируют в инновационные технологии, то науруанские властители предпочитали, как многие нувориши, вкладываться в предметы роскоши, например в 52-этажный таунхаус в Мельбурне и похожее здание на Гавайях. Упомянутая национальная авиакомпания Науру по факту была убыточной — на рейсах было до 80% свободных мест. В другой раз островная элита решила продемонстрировать вклад страны в мировую культуру и спонсировала мюзикл «Леонардо: портрет любви» в лондонском Вест-Энде. Однако зрителей вымышленный любовный треугольник между да Винчи, Моной Лизой и неким солдатом не впечатлил, и мюзикл быстро провалился.
Следующая часть драмы под названием «безответственное управление» привела к превращению Науру в офшор, и в самом сомнительном смысле. В начале 1990-х правительство выдало лицензии примерно 400 иностранным банкам, причем клиентам не было необходимости даже приезжать на остров, чтобы завести здесь счета, не говоря уже об открытии филиала. Ведение банковских записей тоже было необязательным. К середине 1990-х годов Науру также предлагало «экономическое гражданство»: науруанский паспорт можно было купить без особой волокиты. В результате Науру стала надежным прибежищем для отмывания денег и уклонения от налогов. Лишь за один год в начале 2000-х через Науру было перекачано $70 млрд русской мафии, приводит пример Ферт. Правительство заработало на этом миллионы, но диверсифицировать экономику на случай истощения запасов фосфатов у него не получилось. В 2005 году, подчиняясь международному давлению, в том числе со стороны США, Науру все же запретила офшорную банковскую деятельность и начала требовать физического присутствия для получения банковской лицензии.
Правительство также пыталось создать государственный фонд благосостояния, предназначенный для инвестирования доходов от природных ресурсов так, чтобы приносить дивиденды в будущем. Однако рискованные инвестиции и крупномасштабные подделки привели к огромным потерям. Даже открытие вторичных месторождений фосфатов не смогло предотвратить экономический коллапс. Центральный банк рухнул, зарубежная недвижимость была конфискована. К 2001 году запасы фосфатов в стране закончились, а иностранные инвестпрограммы с треском провалились. В 2005 году экспорт фосфатов упал до рекордно низкого уровня — 8 тыс. т. А ведь с 1968 по 2002 год фосфаты принесли Науру 3,6 млрд австралийских долларов (около $4,2 млрд). При разумном инвестировании, по оценкам австралийского экономиста Хелен Хьюз, к 2004 году Целевой фонд Науру мог бы стоить 8 млрд австралийских долларов (около $6,8 млрд), а каждая науруанская семья
получила бы 4 млн австралийских долларов ($3,4 млн). Однако к 2004 году в фонде от силы было 30 млн австралийских долларов ($25,5 млн). Страна фактически стала банкротом.
Проспали все фосфаты
Финансовым подспорьем для Науру стало чужое несчастье. В 2001 году в соседнюю Австралию хлынул поток беженцев. Премьер- министр Джон Говард занял по отношению к ним жесткую позицию — организовал центры содержания на принадлежащих Австралии островах Тихого океана. В основном их высылали обратно, но центры содержания регулярно пополнялись новичками, и когда в 2001 году грузовое судно MV Tampa, экипаж которого спас более 400 беженцев, в основном афганцев, с тонущей лодки, попросилось пришвартоваться в Австралии, его направили в Науру. После экономического коллапса остров не смог отказаться от миллионов долларов в обмен на жилье для мигрантов.
Однако бизнес это не только неприятный, но и хлопотный — многие граждане довольно негативно относятся как к самой идее, так и к беженцам. Когда в 2015 году обитателям центров разрешили свободно передвигаться по острову, на жителей начали нападать, а женщин — даже насиловать. А немногим раньше, в июле 2013 года, в одном из центров содержания вспыхнул бунт, причинивший ущерб в размере $60 млн. Около 200 задержанных сбежали. В полицию и охранников бросали камни и палки. По итогам бунта четыре человека были госпитализированы с легкими травмами, а многие отделались порезами и синяками. Несколько автомобилей и около 80% зданий центра — жилые дома вместимостью до 600 человек, офисы, столовая и медпункт — сгорели. 129 из 545 задержанных были признаны причастными к беспорядкам и арестованы.
Тем не менее деньги, которые Австралия платит за каждого беженца, удерживают экономику острова на плаву. Еще немного денег приносит торговля лицензиями на рыбную ловлю и разрешениями на азартные игры для туристов. Но все это помогает разве что «поддерживать штаны»: теперь Науру уверенно входит в число беднейших стран. Куда более бедные соседи, Самоа и Тувалу, сейчас живут заметно лучше, а на Науру смотрят косо, как на источник проблем из-за беженцев.
Некоторые местные жители верят, что боги обрекли их на нищенскую жизнь из-за чрезмерной добычи фосфатов. Но причина гораздо прозаичнее: плохое руководство и согласие граждан не задумываться о своем будущем. Сегодня большая часть сырья давно добыта и продана за рубеж, однако эта добыча нанесла экологии острова непоправимый ущерб — значительная его часть представляет собой бывшие карьеры, а почва загрязнена фосфором. Жители Науру основательно забыли, как заниматься сельским хозяйством, да и учиться заново им будет трудновато: пользы для здоровья богатство не принесло.
Довольно быстро государство Науру установило мировой рекорд по числу больных ожирением — по данным ВОЗ, в 2013 году больше нормы весили 94,5% ее граждан. Средняя продолжительность жизни жителей атолла составляла чуть более 60 лет, поскольку здоровые местные продукты, те самые кокосы и рыба, были заменены импортными, причем отнюдь не премиальными: лапшой быстрого приготовления, белым рисом, газировкой и пивом. Эми Макленнан, антрополог из Оксфорда, рассказывала: «Хорошо, если я обнаруживала в их недельном рационе
хотя бы один овощ».
Остров вполне мог бы зарабатывать туризмом, однако получить въездную визу сложно и дорого. Австралийское статистическое бюро отмечает, что в 2019 году Науру посетили чуть более 5 тыс. австралийцев: ничтожная доля по сравнению с 1,44 млн человек, съездивших в Новую Зеландию в 2018–2019 годах. Науру бедное, но все еще гордое государство.
Впрочем, посмотреть тут уже почти не на что: от былого Приятного острова мало что осталось. В 1995 году пожилой священник местной церкви Джеймс Эйнгимеа сетовал: «Как бы я хотел, чтобы мы никогда не обнаруживали эти фосфаты и Науру выглядел бы так же, как раньше, когда я был мальчиком. Здесь было так красиво! Везде росли деревья, мы могли есть свежие кокосы и плоды хлебного дерева... Когда я вижу, что стало с островом сейчас, мне хочется плакать».
