опубликую еще раз замечательный рассказ про иностранцев, судя по всему Виноградов находится вот на этой стадии:
Однажды учитель местной гимназии приехал к Пуду Исподлобьеву с подписным листом.
- Что? - угрюмо спросил Пуд.
- Не подпишетесь ли от щедрот своих? Страшное бедствие - голод, болезни, голодный тиф.
- Где? - спросил Пуд.
- В Самарской губернии.
- Ходи мимо, учитель. Пусть дохнут от тифа! Так и надо.
- За что? - изумился учитель.
- Потому - мы рязанские, а они что? Самарцы. Не нашей губернии. Ходи мимо.
- Да что вы такое говорите?! - ахнул учитель. - Разве они не такие же русские, как и мы?
- Нет, - упрямо сказал Пуд. - Не такие. Не пожертвую. Будь еще наши, рязанские. А то какие-то иностранные люди - самарцы.
- Да какие же самарцы иностранные?! Они русские, как и мы с вами.
- Врешь ты, придаточное предложение! Русские, брат, мы - рязанцы!
Учитель внимательно посмотрел на Пуда, покрутил головой и уехал.
Купец Пуд Исподлобьев, окончив обед, отодвигал тарелку, утирал салфеткой широкую рыжую бороду, откидывался на спинку стула, ударял ладонью по столу и кричал:
- Чтоб они пропали, чертово семя! Чтоб они заживо погнили все! Напустить бы на них холеру какую-нибудь или чуму, чтоб они поколели все!!
Бледная робкая жена Пуда всплескивала худыми руками и, в ужасе, широко раскрывала испуганные глаза:
- Кого это ты так, Пуд Кузьмич?
Пуд ожесточенно теребил рыжую бороду.
- Всех этих чертей - французов, американцев и китайцев. Штоб знали!
- Да за что же это ты их так?
- Потому - иностранцы. Потому - не лезь.
Он сладко улыбался.
- У нас в городу француз булочный магазин завел… Взять бы ночью пойти да сдаля побить ему стекла каменьем. Стекло дорогое, богемское…
- Да ему ж убыток? - задумчиво возражала жена.
- Пусть. За то и иностранец. Ха-ха-ха! Вчерась я итальянца, который с фигурами, встретил. Ты, говорю, такой-сякой, чтоб тебя градом побило, патент на право торговли имеешь? В церковь ходишь? Да по корзине его! Народ, полиция; с околоточным потом беседовал. Как в романе.
Жена робко моргала глазами и молчала. Ей было жалко и француза булочника, и итальянца, но она сидела тихо, не шевелясь, и молчала.
Через некоторое время купец Пуд Исподлобьев опять, сидя за обедом, судорожно схватился за свою рыжую бороду и стал кричать:
- Чтоб вас небесным огнем попалило, чтоб вы с голоду все попухли, чтоб вас нутряной червь точил отныне и до века!!
- Французов? - спросила жена.
Пуд Исподлобьев ударил кулаком по ребру стола.
- Нет, брат, не французов! Полячишки эти, жидята, татарва разная… Нет на вас, гадов, праведного гнева Божьего!!
- Да они ж в России живут, - недоумевающе сказала жена.
- Это нам безразлично - все равно! Не наши, черти!
Он задумался.
- Вытравить бы их порошком каким, что-ли. Или пилюлей. Потому - иностранцы.
Однажды учитель местной гимназии приехал к Пуду Исподлобьеву с подписным листом.
- Что? - угрюмо спросил Пуд.
- Не подпишетесь ли от щедрот своих? Страшное бедствие - голод, болезни, голодный тиф.
- Где? - спросил Пуд.
- В Самарской губернии.
- Ходи мимо, учитель. Пусть дохнут от тифа! Так и надо.
- За что? - изумился учитель.
- Потому - мы рязанские, а они что? Самарцы. Не нашей губернии. Ходи мимо.
- Да что вы такое говорите?! - ахнул учитель. - Разве они не такие же русские, как и мы?
- Нет, - упрямо сказал Пуд. - Не такие. Не пожертвую. Будь еще наши, рязанские. А то какие-то иностранные люди - самарцы.
- Да какие же самарцы иностранные?! Они русские, как и мы с вами.
- Врешь ты, придаточное предложение! Русские, брат, мы - рязанцы!
Учитель внимательно посмотрел на Пуда, покрутил головой и уехал.
Сидели за чаем.
- Человек пришел, - доложила кухарка. - В дворники найматься.
- Зови, - сказал Пуд Исподлобьев. - Это ты, брат, дворником хочешь?
- Мы.
- А какой ты, тово… губернии?
- Здешней. Рязанской.
- Это хорошо, что Рязанской. А уезда?
- Да уж какого ж уезда? Уезда мы Епифанского.
- Вон! - закричал купец. - Гони его, кухарка! Наклади ему, паршивцу, по первое число.
- За что ты? - спросила подавленно жена, после долгого молчания.
- Иностранец.
- Царица небесная! Да какой же он иностранец?! Наш же, рязанский.
- Знаем мы. Рязанский - рязанский, а уезда-то не нашего. Иностранного. Этакий ведь чертяга, убей его громом…
Если бы изобразить поведение купца Пуда Исподлобьева в виде спирали - было бы ясно, что он со страшной быстротой мчался от периферии к центру. Круги делались все уже и уже, и близко виднелась та трагическая мертвая точка, которой заканчивается внутри всякая спираль.
На другой день, после изгнания дворника, к Пуду приехал во гости купец Подпоясов, живший от него через две улицы.
Пуд вышел к нему и сказал:
- Ты чего шатаешься зря! Гнать я решил всех вас, иностранцев, по шеям… Нет у меня на вас жалости!
- Пуд Кузьмич! - отшатнулся Подпоясов. - Побойся Господа! Да какой же я иностранец?!
- Бога мы боимся, - сухо отвечал Пуд. - А только раз ты живешь в другом фартале, на другой улице, то есть ты не более как иностранец. Вот вам Бог, вот порог… Иди, пока не попало…
Спираль сузилась до невозможности.
Пуду уже было тесно даже у себя дома. Он долго крепился, но, в конце концов, не выдержал…
Однажды позвал жену и детей, злобно посмотрел на них и сказал:
- Пошли вон!
Жена заплакала.
- Грех тебе, Пуд Кузьмич!.. За что гонишь?
- Иностранцы вы, - сказал Исподлобьев. - Нету у меня к вам чувства, чтоб вы подохли!
- Да какие ж мы иностранцы, Господи ж? Такие же, как и ты, - Исподлобьевы…
- Нет не такие, - сердито закричал Пуд. - Не такие! Я Исподлобьев, а вы - что такое? Иностранцы паршивые… Вон с моих глаз!..
В большом пустом купеческом доме бродил одинокий истощенный Пуд… Он уже не ел несколько дней, а когда жена из жалости приносила ему пищу, он бросал в нее стульями, стрелял из револьвера и яростно кричал:
- Вон, иностранка!!
Так он прожил неделю. К началу второй недели спираль дошла до своей мертвой точки. Пуд Исподлобьев увидел, что и он не более как иностранец…
Висел три дня. Потом заметили, сняли с петли и похоронили.
Хоронили иностранцы.